“Вечер не в Гаграх”
Смешилка третья.
Майские праздники ждали с нетерпением. Весна все самое лучшее берегла на
последний месяц. Чувствуя приближение своего конца, старалась поразить воображение, бросая людям, как голодным собакам, то сирень, то нарциссы с тюльпанами, то всякие разноцветные, сумасшедше пахнущие гиацинты. Молодая зелень, цветущие каштаны, дурманящий запах акации, вперемешку со снявшими огромные, тяжелые осенне-зимние одеяния девушками, пьянили парней. Орлы в мае, сохранившие глаза мартовских котов, взмахивали крыльями, токовали в парках и бульварах, надеясь соблазнить миленькую, в короткой юбочке, лёгкой кофточке, птичку. Я, Таня и Тоня готовились к выходным не покладая рук. Руки пекли, жарили, тушили, крутили бигуди, красили глаза, губы и ногти, старательно чистили пёрышки. Почему? Да потому! К Тане в гости приезжал друг детства, свободный мужчина, и не один, а с двумя, тоже абсолютно свободными мачо. Один – московский молодой известный режиссёр, другой – будущий польский служитель Мельпомены.
Одна незадача – московский, кажется, голубой. Голубой – это же не оскорбительно?
Приезжих встретили, привезли к Тане домой, пригласили к столу, водку разлили мальчикам, нам девочкам – Одесское шампанское.
В Советском Союзе никто не спрашивал разрешения у французов из провинции Шампань, никого не интересовали правила разработанные Межпрофессиональным комитетом шампанских вин (по-французски Comité Interprofessionel du Vin de Champagne), назвали шампанским, потому что так захотелось.
Нормы Комитета оказались важными, вино изготовлялось моносортовое или ассамбляжное, минимум из трёх сортов.
В состав входили: шардоне, пино-нуар и пино-мёнье. Серьёзное отношение потомков галлов к детищу монаха Дона Периньона, небезразличие к подрезке лозы, отжиму винограда, качеству тиражного ликёра, состоящего из дрожжей, сахара и резервных вин, толщине стеклянной бутылки (способной выдержать высокое внутреннее давление, веселящихся, золотистых пузырьков, возникающих в результате вторичного брожения). Все это и многое другое было важно для французов и неважно для Советов. Поскольку разнообразием гастрономы не блистали, советское Шампанское было лучшим и Единственным.
Гости хвалили одесскую кухню. Ели, нет, уплетали за обе, нет, за шесть щёк. Тосты произносились изысканные, всё-таки люди искусства. Перешли к танцам. Все, всегда и везде где играла музыка, плясали. Меня пригласил московский режиссёр.
"Когда простым и нежным взором
Ласкаешь ты
Меня, мой друг..."
Полутьма, приятная музыка В. Сидорова, томная песня под названием
"Дружба" из фильма "Зимний вечер в Гаграх", слова поэта А. Шмульяна... О чем эта песня?
Мы с режиссёром душевно танцевали, обнимались-зажимались, он прижался ко мне, как нормальный мужик, в смысле, с огурцом в кармане.
- Что за дела? Какой голубой? Правильный гетеросексуал, упирающийся вышеупомянутым овощем (огурцом) в мое бедро. И тут, практически женолюб, сексуально прошептал на ушко: "Не могу спокойно слушать эту песню, вспоминаю как мы с Павлом занимались любовью".
- Кто такой Павел? – ошарашено спросила я.
- Мой друг! Ну, что ты? Все ж понятно.
"Когда простым и
Нежным взором
Ласкаешь ты
Меня, мой друг..."
Конечно понятно. Очень даже понятно. Против нутра не попрешь. Огурец не для
меня. Услышав такое гей-признание, опровергающие светлые надежды одинокой девушки, разразилась гомерическим смехом. Нарушила интимный круг, воцарившийся в комнате. Слегка развеяв эротические, пока ещё платонические отношения Тани и Тони с московским другом и польским студентом театрального ВУЗа, предвкушала, что придётся выслушать от подружек.
"...Что наша нежность
и наша дружба,
Сильнее страсти,
больше чем любовь", - пел с придыханием магнитофон.
Вывод напрашивается сам. На чужой огурец рот не разевай. За окном цветущий май, а не "Зимний вечер в Гаграх”. Почти стихи. Надо же!
Автор Алла Юрасова
Майские праздники ждали с нетерпением. Весна все самое лучшее берегла на
последний месяц. Чувствуя приближение своего конца, старалась поразить воображение, бросая людям, как голодным собакам, то сирень, то нарциссы с тюльпанами, то всякие разноцветные, сумасшедше пахнущие гиацинты. Молодая зелень, цветущие каштаны, дурманящий запах акации, вперемешку со снявшими огромные, тяжелые осенне-зимние одеяния девушками, пьянили парней. Орлы в мае, сохранившие глаза мартовских котов, взмахивали крыльями, токовали в парках и бульварах, надеясь соблазнить миленькую, в короткой юбочке, лёгкой кофточке, птичку. Я, Таня и Тоня готовились к выходным не покладая рук. Руки пекли, жарили, тушили, крутили бигуди, красили глаза, губы и ногти, старательно чистили пёрышки. Почему? Да потому! К Тане в гости приезжал друг детства, свободный мужчина, и не один, а с двумя, тоже абсолютно свободными мачо. Один – московский молодой известный режиссёр, другой – будущий польский служитель Мельпомены.
Одна незадача – московский, кажется, голубой. Голубой – это же не оскорбительно?
Приезжих встретили, привезли к Тане домой, пригласили к столу, водку разлили мальчикам, нам девочкам – Одесское шампанское.
В Советском Союзе никто не спрашивал разрешения у французов из провинции Шампань, никого не интересовали правила разработанные Межпрофессиональным комитетом шампанских вин (по-французски Comité Interprofessionel du Vin de Champagne), назвали шампанским, потому что так захотелось.
Нормы Комитета оказались важными, вино изготовлялось моносортовое или ассамбляжное, минимум из трёх сортов.
В состав входили: шардоне, пино-нуар и пино-мёнье. Серьёзное отношение потомков галлов к детищу монаха Дона Периньона, небезразличие к подрезке лозы, отжиму винограда, качеству тиражного ликёра, состоящего из дрожжей, сахара и резервных вин, толщине стеклянной бутылки (способной выдержать высокое внутреннее давление, веселящихся, золотистых пузырьков, возникающих в результате вторичного брожения). Все это и многое другое было важно для французов и неважно для Советов. Поскольку разнообразием гастрономы не блистали, советское Шампанское было лучшим и Единственным.
Гости хвалили одесскую кухню. Ели, нет, уплетали за обе, нет, за шесть щёк. Тосты произносились изысканные, всё-таки люди искусства. Перешли к танцам. Все, всегда и везде где играла музыка, плясали. Меня пригласил московский режиссёр.
"Когда простым и нежным взором
Ласкаешь ты
Меня, мой друг..."
Полутьма, приятная музыка В. Сидорова, томная песня под названием
"Дружба" из фильма "Зимний вечер в Гаграх", слова поэта А. Шмульяна... О чем эта песня?
Мы с режиссёром душевно танцевали, обнимались-зажимались, он прижался ко мне, как нормальный мужик, в смысле, с огурцом в кармане.
- Что за дела? Какой голубой? Правильный гетеросексуал, упирающийся вышеупомянутым овощем (огурцом) в мое бедро. И тут, практически женолюб, сексуально прошептал на ушко: "Не могу спокойно слушать эту песню, вспоминаю как мы с Павлом занимались любовью".
- Кто такой Павел? – ошарашено спросила я.
- Мой друг! Ну, что ты? Все ж понятно.
"Когда простым и
Нежным взором
Ласкаешь ты
Меня, мой друг..."
Конечно понятно. Очень даже понятно. Против нутра не попрешь. Огурец не для
меня. Услышав такое гей-признание, опровергающие светлые надежды одинокой девушки, разразилась гомерическим смехом. Нарушила интимный круг, воцарившийся в комнате. Слегка развеяв эротические, пока ещё платонические отношения Тани и Тони с московским другом и польским студентом театрального ВУЗа, предвкушала, что придётся выслушать от подружек.
"...Что наша нежность
и наша дружба,
Сильнее страсти,
больше чем любовь", - пел с придыханием магнитофон.
Вывод напрашивается сам. На чужой огурец рот не разевай. За окном цветущий май, а не "Зимний вечер в Гаграх”. Почти стихи. Надо же!
Автор Алла Юрасова
Комментарии
Отправить комментарий